Я, мой убийца и Джек-потрошитель - Страница 14

А вот теперь уже не смешно. Мне хотелось расцарапать его смазливую, улыбающуюся во всю ширь физиономию.

– Игорь Вильянов тут обретается? – гаркнула я, прекрасно зная: передо мной именно он. Ярость подсказала: лучше не демонстрировать, из-за кого я тут топталась пару минут назад. Вопросов меньше будет. Сделать вид, что не знаю, как выглядит мой будущий куратор, которого я обожала и которому сейчас желаю корчиться в муках или как минимум испытать то же унижение, что и я.

– Ага, где-то здесь пробегал, – заявил красавчик.

Значит, прикол все еще продолжается.

– Найти никак? – снова рявкнула я. Ноздри раздувались помимо воли, зубы сжимались, а щеки, я чувствовала, горят.

– Димон, слышь, ты Вильянова не видал? Смотри, как девушка напирает, – обратился красавчик к полному парню, колдовавшему все-таки над белой крысой. Тот отрицательно мотнул головой и зажал рукой рот, чтобы не заржать. Говнюк!

– Все ясно. Вильянов – это ты! – обвиняюще ткнула пальцем в красавчика.

– Готов признать очевидное, – Вильянов поднял руки, будто соглашаясь на поражение.

– Сразу сказать не судьба?!

Вопрос риторический. Однако происшествие мгновенно проветрило мою влюбленную голову хотя бы на какое-то время.

– Я по делу. Буду писать дипломную работу по маньякам. Тебя назначили моим куратором.

Парень мгновенно перестал лыбиться, посерьезнел и задал вопрос, который поставил меня в тупик.

– Кто назначил?

У меня даже ярость пропала. Я недоуменно глянула на аспиранта.

– Разве не научный руководитель прикрепляет студентов к своему подопечному?

– Обычно да, – спокойным и серьезным тоном пояснил Вильянов. – Но бывают исключения.

Троица, находившаяся здесь, молчала. Спиной чувствовала их взгляды. Все внимание сосредоточилось на нас с Вильяновым.

– Если тема диплома как-то совпадает с моим диссером, – продолжил он, – студента могут прикрепить ко мне без участия научрука. Так кто из преподавателей назначил меня твоим куратором? – выдержав паузу, повторно поинтересовался красавчик.

– Судар! – сухо ответила я.

Аспиранты в комнате уважительно присвистнули и вернулись к своим занятиям. Похоже, это имя творит чудеса. Никто больше не пялился в спину, выискивая шанс поиздеваться.

– Ты же… – брови Вильянова поползли вверх, а глаза увеличились в размере.

– Девчонка, – закончила я за него.

Один из треков группы Volbeat прервал нашу беседу. Звонил телефон Вильянова. Парень схватился за карман джинсов и извлек раскладушку «Моторолу» на свет божий.

– Да, Горан Владиславович. Да, здесь. Напротив меня стоит. Думал, это будет студент, а не студентка.

Ответ, прозвучавший в трубке, заставил Вильянова закашляться. Парень сделал это специально. Не хотел, чтобы стало слышно, в каких выражениях его отчитывают.

– Видимо, я неверно вас понял, извините, – с трудом выдавил из себя аспирант.

Ага! Извиняться перед научруком в моем присутствии не нравится. Конечно, я злорадствую. Унижение, испытанное мной, не идет ни в какое сравнение с неловкой ситуацией, в какую попал Вильянов.

– Да. Да. Сделаю. Да. Всего доброго.

По разговору несложно понять: Судар дал распоряжение всячески мне содействовать. Еще бы! Профессору, как воздух, нужно время, которое увеличит отпущенный ему срок. Что может быть важнее?

Воспользовавшись ситуацией, я нахально ухмыльнулась. Ну? И кто здесь кум королю, то есть кума Государю? Хоть какой-то прок от грязной работы, взваленной на мои плечи заведующим кафедрой.

Вильянов схлопнул «Моторолу», запрятал в карман джинсов, и тут… Я-то решила, что куратор присмиреет от звонка Судара, как притихли другие аспиранты, едва услышав фамилию профессора черной магии. «Рано обрадовалась и не на того напала», – красноречиво говорил снисходительный взгляд красавчика, теперь оценивающий меня с ног до головы. Аж захотелось съежиться под взглядом карих, почти черных, глаз. Нельзя давать слабину, нельзя.

«А он молодец», – невольно восхитилась я. Верно сообразил. Пусть Судар якобы и благоволит мне – что далеко не так, – но не значит же это, что я рвану на пятый этаж и пожалуюсь на плохой прием куратора. Ученик стоит своего учителя. Говоря проще, аспирант стоит своего научного руководителя.

Вильянов лениво, с чувством собственного превосходства протянул руку для пожатия:

– Игорь.

Я сделала ответный ход. Вытянула перед собой обе руки, демонстрируя грязные ободранные ладони.

– Лея. Извини, пожать не могу: саднит сильно. Пойду в медпункт за йодом и пластырем.

Ободранные ладони красноречиво напомнили об издевательстве. Я с облегчением увидела, как по лицу парня пробежала тень. Он чуть опустил глаза, поджал губы и вздохнул. Видно, устыдился недавнего поведения.

– Ла-а-адно, – протянул он примирительно. – Йод и пластырь есть в аптечке. Сейчас принесу, а ты пока смой это, – он кивнул на мои руки, имея в виду пыль, прилипшую к ранкам.

Я дернула плечом и направилась к раковине, установленной недалеко от двери. И только теперь заметила, что злосчастный резиновый коврик, о который споткнулась, пропал. Значит, я не могла видеть его, заглядывая в лабораторию. Сделали иллюзию, и я попалась в ловушку. Внутри снова закипал гнев.

Я отдирала грязь с ранок, не чувствуя боли. Хотелось отплатить парням той же монетой, чтобы неповадно стало. Но как?

Вы́носить план мести не успела. Игорь окликнул. Он ждал, сидя за столом у окна, с аптечкой в руках. Вытирая руки бумажным полотенцем, поморщилась от боли, выбросила намокший скомканный лист в мусорное ведро и поплелась к куратору. Помочь обработать ладони йодом не дала – вырвала из рук парня ватку, смоченную коричневым раствором, и стала прикладывать к ранкам то шипя, то дуя на них, то тихо поругиваясь.